Шутит? Он шутит? Я вскинула на него взгляд. Нет, он просто был вежлив.

Илья, как и мама, выглядел сейчас подавленным. Грустный взгляд, залегшие тени под глазами, уставшая поза. Мне казалось, что они оба как-то даже постарели, что ли. Я опять опустила глаза.

– Хорошо. Илья, я на вас надеюсь, но если что…

– Я понял, – уже твердо сказал Илья. – Вероника, вы собирайтесь, я жду вас в коридоре.

– Хорошо, – ответила мама.

Я сидела на кровати и наблюдала за тем как, она складывает вещи. Почему у меня такое безразличие к происходящему? Может, всему виной таблетки? А если так, то что будет, если их действие закончится?

– Солнце, – проговорила мама и задержала дыхание.

– Не называй меня так! – грубо, очень грубо говорю я.

Мама подняла голову.

– Ты что оденешь… Варя? – и ничего? Никаких замечаний? – На улице тепло, но сейчас вечер, может, кофточку сверху накинешь? – она достала платье и белый кардиган.

Киваю головой. Разговаривать не хочу. Мне жалко маму, за что я на нее так? Но сейчас мне больше жалко себя… Слезы подступают к глазам. Вижу бутылку воды.

«Я так хочу пить!»

Хватаю ее и начинаю пить большими глотками. Немного успокоившись, проглатываю вместе с жидкостью и слезы.

Мама уже все собрала. Ждет. Я медленно начинаю одеваться. Потом меня охватывает желание попасть домой быстрее, и я шевелю руками. Прошла минута, и я уже одета. Теперь жду, когда маман возьмёт сумки. Слишком медленно! Хватаю одну сама. Голова немного кружиться.

– Мам, ну что ты так медленно? Давай уже быстрее! – меня пугает такая перемена настроения, но сейчас не могу себя контролировать.

Начинаю дышать. Как делала это раньше, до Ст… Нет, не могу произносить его имя в прошлом времени.

– Варя, не спеши. Доктор сказал, чтобы все было размеренно пока, возможны побочные действия у лекарств, и возбудимость туда тоже входит.

Но я дышу, медленно, размеренно, и потихоньку прихожу в спокойствие.

Мы выходим в коридор.

– Вот, Вероника, – протягивает врач листок маман, – это рецепт. Там указаны лекарства и инструкция, как их принимать. Через неделю, если все будет хорошо, приедете ко мне, – поворачивается к Илье. – Ну, я тебе уже все рассказал, что нужно еще сделать, так что здоровья вам. Мне пора.

Он пожал руку Илье, маме и мне. Мне показалось или он заглянул мне в глаза и сжал руку сильнее?

– Варя, будь умничкой, – развернулся и ушел.

– Ну, что, домой? Или, может, у кого есть какие-нибудь желания?

– Поехали домой, – говорю я.

Голос ровный, хотя внутри поднимается ураган. Сердце начинает стачать чаще, пока мы спускаемся на парковку.

Уже знаю, чего хочу.

– Мам, а где мой телефон? – пытаюсь сдерживаться, чтобы голос не дрогнул.

– Да дома, он разрядился, а я постоянно была рядом. А зачем он тебе? – глупый, глупый вопрос.

– Глупый вопрос, ма, – отвечаю. – Позвонить хочу. Дашке, – добавляю.

Мама кивает.

До дома ехали молча. Илья пытался завести какую-нибудь легкую тему разговора, но она быстро обрывалась. Я не хотела разговаривать. А мама… не знаю, о чём она думала, почему не поддерживала Илью.

Из машины, когда та остановилась, я выскочила первой.

– Мам, я пойду, – тон… я это сказала таким ледяным тоном, не терпящим возражения.

– Да, конечно, мы идем следом, – опять игнор. Маман специально не хотела со мной пререкаться?

– Ой, Илья, забыли таблетки купить, – слышу, как мама говорит Илье.

– Ты иди, я сейчас привезу, и сумки подниму тоже.

– Варя! – зовет мама.

Но подъездная дверь уже закрылась. Я иду к лифту. Или нет, бегу. Дыхание срывается. Хрипы вырываются из горла. Нажимаю кнопку вызова. Смотрю на циферблат, кабина на последнем этаже. Хватаюсь за сердце. Да что же такое? Что у меня болит, не пойму?

– Варя, – голос маман, – Варя!

Пытаюсь сесть на корточки. Она не дает.

– Посмотри на меня.

Мотаю головой.

– Смотри сюда, – голос, будто металл, режет слух. – Прекращай истерику.

Двери открываются. Она меня хватает за локоть, пихает грубо в лифт, нажимает кнопку шестого этажа.

– Ты что хочешь?

Я смотрю на нее, молчу.

– Я, спрашиваю, Ч Т О Т Ы Х О Ч Е Ш Ь?

– Хочу к Стасу! – начинаю плакать. Слезы облегчают дыхание.

Она обнимает меня.

– Дочка!

Створки открываются. Она ведет меня к двери, отпирает замок. Мы заходим в квартиру, свет, она не включат. Поднимает моё лицо за подбородок.

– Стаса нет, но есть я, есть бабушка, есть Даша и еще много людей, которые тебя любят. Помни это. Мне очень, очень жаль, что со Стасом случилась так!

Мои глаза застилают слезы, но сквозь пелену я вижу, что по ее щекам они тоже текут.

– Мама, почему так, почему со мной, я его так люблю! – срывающийся постоянно голос мешает нормально говорить.

– Варя, девочка моя, так бывает. В жизни такое случается. И никто, никто в этом не виноват, – она отстраняется от меня, тянет за собой. – Пошли, попьешь и выпьешь валерьянки, – смотрит на меня. – Что у тебя болит? Почему держишься за грудь?

«Душа, душа болит!» – кричит внутри меня тоска.

– Не знаю? – жму печами, вытираю ладонями щеки. – Не хочу лекарства. Я пойду в комнату, – всхлипываю, – хочу полежать.

– Я сейчас приду. Илья привезет таблетки, и приду, – целует меня в мокрую щеку.

Я зашла в комнату. Здесь ничего не изменилось. Кровать заправлена белым покрывалом, белые подушки, стол, стул – все как прежде. Но нет только внутри меня больше ничего белого. Серым цветом раскрасила для меня все пустота и тоска. В груди заныло, когда увидела телефон. Повинуясь порыву, хватаю его, набираю номер. Мне отвечает оператор.

Порылась в сумке, которая стояла возле кровати. Вытащила коробочку. Открыла. Браслет. С камушками янтаря. Достала его, а под ним записка. Разворачиваю ее, дыхание перехватило.

«Для любимой и единственной моей феи с глазами цвета карамели. Твой С.»

Божечки, как я хотела провалиться в пустоту, но она не приходила. Только боль, которую я ощутила физически, скрутила спазмом мне горло. Я пытаюсь дышать. Еще, еще, наконец получается, тыкаюсь в подушку лицом и начинаю плакать. Только спустя какое-то время поняла, что меня гладит кто-то по спине, повернулась. Мама сидела на кровати.

– Варя, выпей таблетку, – протягивает стакан, чтобы запить.